— Валера! Валера! – пыхтя от тяжести чемодана, властно звала Она. Он вздрогнул, мельком глянул на огромные стрелки вокзального циферблата, которые упрямо показывали полшестого.. утра, достал из кармана рубашки небольшой пузырек дьютифришного виски, открыл, на минуту задумался, залпом выпил.

— Валееера! Куда Ты там провалился? – нервно, одновременно выискивая свободное место в вагоне и пытаясь нащупать взглядом его потертые, рыжие сандалии, заботливо надетые ею же – на носки *улыбаюсь, – продолжала звать Она.

— Да иду Я уже! Иду! Покурю только!

И Он важно затянулся.

В облаке едкого, серо-белого дыма незримо, незаметно, сама собою стала вырисовываться соблазнительная фигура одноклассницы Таньки. Она бесстыже заигрывала, бесцеремонно обнажала подуставшую грудь и заливалась сельским, знающим, прошедшим трех мужей и случайную связь с соседом Виктором смехом. Как тогда. На вечере встречи. Когда Он, неуверенный в себе и нелепый, заявился в кафе со своей Ленкой. Все без жен. А Он – с Ленкой..

Он вздрогнул и еще глубже затянулся.

— Валера! Валеееера! Ну где Ты там запропастился, оборванец? – Мамин голос звучал властно и требовательно. Он проникал во все дыры, во все щели, легким щелчком разрывал натянутые канатики его таких еще юных и неокрепших нервов.

— Долго Я Тебя буду искать? А ну, есть иди! Стынет! – уверенным движением руки Она швырнула на стол тарелку с гречневой кашей, привычным движением плеча спрятала заплаканные глаза. – Ешь и за уроки!

Семилетний Валера поежился, быстро съел кашу и убежал к себе в комнату. Минут пять Он не мог даже думать. Просто сидел. Потом стал вновь и вновь прокручивать события дня, недели, месяца.. «Что? Что Я делаю не так? За что Мама так сердится на Меня? Почему не любит?»

Он задумчиво и с надеждой посмотрел куда-то вверх. Словно сейчас, спустя три года после ее смерти, Она явится и ответит ему с небес..

— Валера! Валеееера! Ну где Ты там запропастился? Поезд уходит!

Он снова вздрогнул. Быстро и нервно докурил. И с нескрываемой досадой закопал свои обиды и еще тлеющий окурок в рыхлое, сыпучее тело Привокзальной Пепельницы. Та понимающе вздохнула и лишь отозвалась глухим эхом, когда пустая бутылка от виски, второпях брошенная им в ее темное, наполовину заполненное грязью и мусором тело, шлепнулась на липкую, вязкую, потемневшую кожицу банана.

— Зажигалку не одолжите? – робко спросила женщина в зеленом свитере.

— А? Что? А! Вот! Забирайте!

Он неуклюже положил в ее ладонь зажигалку и быстро, словно чего-то испугавшись, запрыгнул в вагон. К Ленке.

Женщина поставила на скамейку стаканчик недопитого кофе. Закурила.

«И как Я могу Ему верить после этого? Как? – она явно нервничала. – Это должен был быть идеальный роман! Это был идеальный роман, пока.. Пока..»

Женщина закуталась в свой зеленый, цвета весенней травы, свитер и глубоко затянулась. Дым густой шапкой лег на ее каштановые волосы и незаметно в них растворился.

«Пока Он не встретил Другую, пока какое-то время не жил с вами двумя, пока не принес на себе ее духи, пока Ты все не поняла.. Теперь стоишь тут, страдаешь, не знаешь, что делать, – лениво зевнула Пепельница, расстроившись. – Банально. Все очень банально. По сто раз на дню одно и то же. По кругу!»

Женщина оглянулась, странно поежилась, докурила. Наманикюренными пальцами уверенно затушила окурок. Отошла. Оглянулась. Еще раз странно поежилась.

— У Вас все в порядке? Помощь нужна? – интеллигентного вида мужчина поставил на скамейку свой портфель.

— Да! Спасибо! Все! – испуганно ответила Она. – Я пойду..

Он проводил Ее взглядом, достал пачку «Парламента», уверенным движением извлек сигарету, брезгливо взглянул на Мусорку-Пепельницу,  достал зажигалку.

Мимо туда-сюда сновали люди. Случайные неслучайные люди. Пассажиры. Провожающие. Встречающие. Бесконечный поток. Бесконечный мыслеток.

Он поджег сигарету. Устало затянулся. Раз. Второй. Третий. Густые аккуратные кольца дыма нагло вплелись в его мысли.

«Надо удобрения к цитрусовым купить. А то совсем загнется мое лимонное дерево. Ладно бы плодов не было! Это еще можно объяснить! А вот с листьями – что?  Тускнеют и высыхает кончик.. – он незаметно улыбнулся. – Кончик! Так может это старость? Как в той поговорке про полного мужика: «Живот растет, а кончик сохнет!»

Он заливисто, как-то даже неприлично для такого раннего утра, рассмеялся.

«Нет! Дерево явно не старое. Старый – Я! Вроде сорок пять всего, а изнутри весь сгнил. Дом – Работа – Любовница – Дом. Старая гнилая схема. И как все это началось? И когда затянулось в неприличный треугольник? Сын там. Сын тут. Сын – Я. Мама узнает – убьет! Да лучше бы меня уже убил кто! Денег много и денег нет! Любовь? Была, наверно. Давно. Недолго. Увлечения, хобби? Ах да, Дерево! Надо удобрения купить!..»

Он спешно затушил окурок, еще раз брезгливо окинул взглядом Пепельницу, плюнул.

«Дааа.. Скажи мне кто тогда – любительнице грязных сплетен, – что в следующей жизни наемся ими в прямом смысле, не поверила бы!..»